Как Вы выбрали путь художника?
Я родилась на Урале. Вскоре после моего рождения папа поступил в Москву в Строгановку. Всей семьёй мы переехали в Москву, жили там, много путешествовали по Золотому кольцу, что привило любовь к древнерусскому искусству. Затем родители решили вернуться на родину, и школьные годы я провела на Урале. Но любовь и тоска по центральной полосе России остались, и родители купили дом в Переславле-Залесском в Ярославской области.

Думаю, именно тот дом и прекрасный город сформировали меня как художника. Всё в жизни происходит неслучайно, и моё московское детство и любовь, впитанная к памятникам древности Ярославской области, были хорошей почвой для того, чтобы определиться с выбором факультета в Академии художеств, куда я поступила на реставрацию темперной живописи. С этой техникой я была знакома от родителей. Сохранился мой детский портрет, написанный папой при помощи яичной темперы.

Во время учебы нам доверяли музейные вещи. Студенты, мы проходили практики в разных крупных музеях страны. Моей дипломной работой было раскрытие поздних записей иконы XVI века «Страшный суд». Сейчас эта икона находится в экспозиции псковского музея.

Затем я поступила в Свердловское художественное училище имени И. Д. Шадра в Екатеринбург на живописно-педагогическое отделение. Помню, что во время учёбы на стенах коридоров висели работы студентов, уехавших учиться в петербургскую Академию художеств имени И. Е. Репина. Мы смотрели на их картины и восхищались.

На третьем курсе в период музейной практики нас привезли в Петербург, в ту самую Академию. Поездка произвела неизгладимое впечатление, и я решила пробовать поступать туда. Подала документы на отделение реставрации станковой живописи, но с первого раза поступить не удалось. Пришлось вернуться на Урал и полгода работать, чтобы накопить на курсы. Через год снова отправилась в Петербург и поступила. С этого момента началась прекрасная питерская жизнь.

Я полюбила город, особенно — Васильевский остров с набережной Лейтенанта Шмидта. Художники часто живут поблизости от Академии художеств, так сложилось и у меня. Позднее на восьмой линии у меня появилась мастерская — место, где я могу находиться бесконечно.

Чем был обусловлен выбор направления — реставрация?
Мои родители — иконописцы, и я исходила из того, что буду реставрировать иконы и помогать им. Во время учёбы писала иконы и относила их в Александро-Невскую лавру. А также частным образом реставрировала иконы и картины. Мне действительно нравится эта деятельность, правда, ещё в юности я поняла, что люблю придумывать собственные сюжеты и композиции. Во мне проснулась живописная жилка и сочинительство, стремление при помощи пастели и масла делать своё.

На протяжении многих лет балет был Вашей основной темой. Вы работали с балериной Ильмирой Багаутдиновой. Как произошло знакомство?

Меня всегда интересовал образ человека в изобразительном искусстве, я с детства трепетно относилась к балету. В театральной теме соединились мои устремления.
Я начинала путь в живописи и предложить человеку нарисовать его, «побыть на карандаше» было страшно. Моими первыми натурщицами были подруги.

Но вот однажды друг, фотограф Мариинского театра Марк Олич познакомил меня с Ильмирой Багаутдиновой. Работа закипела с первых встреч. Посещение закулисья и гримёрок Мариинского и Эрмитажного театров дали мощный всплеск театральных сюжетов, главной героиней которых была Ильмира.

Так появились целые серии работ, в том числе — «Ильмира в образе чёрной снежинки» по балету «Щелкунчик» в постановке Михаила Шемякина. Картина получила серебряную медаль в Париже.

Мы устраивали совместные мероприятия. В 2014 году во Владимирском дворце (Доме учёных) у Ильмиры проходил творческий вечер, а у меня— выставка. Торжественное пространство дополняло образы на холстах.

В музее Карла Буллы состоялась выставка «О муза, друг мой гибкий», где было представлено более 40 работ с изображением Ильмиры в разных ролях.

Часто сюжеты картин были вымышленными. Картина «Хозяйки театральных фонариков», на которой Ильмира предстаёт в образе снежинки, зажигающей огоньки у Михайловского театра, попала на его афишу.

Решив получить высшее — балетмейстерское — образование, Ильмира обратилась к моим картинам. Её магистерская диссертация называлась «Современный художник о балетном театре. На примере творчества Анастасии Вострецовой». Она систематизировала и проанализировала все мои картины на балетную тему (к тому времени их насчитывалось около ста двадцати). Её научной работой руководила искусствовед Елена Николаевна Байгузина.

Как получилось, что Вы стали участвовать в международной выставке в Париже?
Франция сама вошла в мою жизнь. В Париж меня вытолкнуло силой.

Нужно сказать, что я была воспитана на древнерусском искусстве, лето проводила в Переславле-Залесском, увлекалась шитьём народной одежды. Во Францию меня никогда не тянуло, что сейчас кажется странным и удивительным. Но как-то раз подруга семьи, художница, много лет живущая во Франции, увидела мои работы, и сказала, что мне нужно поехать на салон «Art Capital» в Париже. Это крупная, значимая выставка, на которую съезжаются художники со всего мира. Устраивается она в Гран-Пале на Елисейских полях.

Признаюсь, я настолько не стремилась в Париж и даже сопротивлялась этому, что, когда нужно было лететь, заболела сильнейшим бронхитом, и в самолёт села с температурой и без голоса.

Так — через собственное сопротивление и препятствия — я попала во Францию. И в ту первую поездку (шёл 2011 год) получила на выставке бронзовую медаль. В следующем году — серебряную. Так, уже на протяжении тринадцати лет я езжу на Салон, пропуская его лишь в исключительных случаях.

В 2024 году моя картина «Прачка» была отмечена и золотой медалью, которой я ждала двенадцать лет.

А тогда, после первой поездки, я поняла две вещи. Первая: Франция прекрасна. Я побывала в Живерни, где Клод Моне прогуливался вдоль пруда, после чего задумала серию работ «Балетные флорарии», в которой каждая балерина ассоциировалась с цветком. Вторая: всё, что в жизни — твоё, приходит тихо и само, сопротивляться этому нет смысла.

Какие ещё творческие поездки Вам удалось совершить?
Я бывала во многих странах, но поездка считается творческой, если впечатления нашли выход в картинах.

Сильные эмоции вызвало посещение Индии. Первая поездка туда была приурочена к свадьбе моей подруги. Свадьба была настоящая, индийская. Гости были одеты в национальную одежду, я и сама приобрела пару нарядов. Облачаясь в одежду той страны, в которой находишься, острее ощущаешь дух и настроение места. Вернувшись домой, я написала небольшой этюд в память о свадьбе и автопортрет в индийском платье с обезьянкой («Баядерка»).

Вторая поездка в Индию была приурочена уже к моей свадьбе, мы с мужем, который тоже художник, выбрали путешествие по Раджастану. Особенно запомнились нам фрески в буддистском пещерном комплексе Аджанта штата Махараштра, куда заехали перед основным путешествием. Спустя год после поездки в эту сказочную страну организовали выставку «Живописное путешествие в Индию».

Нельзя не отметить поездку в Италию. У мужа есть дар проводить необычные экскурсии, к их составлению он подходит художественно. Он подготовил маршрут по христианскому Риму с осмотром мозаик и катакомб.

Ещё одна поездка в Италию была посвящена искусству Возрождения. По силе впечатления ничто не сравнится с утренней прогулкой в виллу Фарнезина, на стенах которой Рафаэль сделал изящные росписи. Сейчас там расположен музей. Вилла была залита солнцем, на видневшихся за окном мандариновых деревцах блестела роса, и у нас, первых в тот день посетителей виллы, складывалось ощущение, что мы её хозяева. Двинулись по улице в сторону дома, где жила дочь булочника Форнарина, возлюбленная Рафаэля. Затем прошли тропой до его дома и отправились в Ватикан, куда он ходил делать росписи.

Если время оставило свой отпечаток на облике города, то природа, звуки Тибра, щебет птиц остались теми же. Мы смогли по-особенному ощутить присутствие великого художника. Такие моменты запоминаются на всю жизнь.

Какими мастерами Вы вдохновляетесь?
Каждый художник за историю своего творческого развития проходит много периодов, изучает историю искусств, вживаясь в век или страну.

Очень люблю Питера Рубенса. В его картинах мне видятся не мясистые тела, с которыми принято отождествлять творчество художника, а изящная техника и искусные приёмы. Это виртуоз, который минимальным количеством красок добивается точности и живописи.

Восхищает Камиль Коро с его утончёнными женскими образами.
Пастелисты XVII–XVIII веков.

Чтобы понять творчество художника, нужно читать его мемуары, письма. Выделю воспоминания Михаила Нестерова и Константина Коровина, а также письма Зинаиды Серебряковой. Всегда ощущала родство с художницей по внутреннему настроению.

Недавно я открыла для себя дневники французской портретистки Элизабет Виже-Лебрен. Она рано начала работать и уже в 13 лет писала великолепные портреты. Позднее стала придворной художницей Марии-Антуанетты. Королеве было сложно угодить, ей редко приходились по вкусу свои изображения. Однако и она оценила искусство Виже-Лебрен.

После начала Великой французской революции портретистка уехала в Петербург. Поселилась недалеко от Дворцовой площади. В Российской Империи Виже-Лебрен прожила семь лет и изобразила многих знатных особ.

Затем вернулась в Париж и в старости написала воспоминания. Их часть посвящена жизни в Петербурге.

В Эрмитаже есть несколько ее работ, в том числе прекрасный автопортрет. В сам Эрмитаж каждый понедельник я прихожу на копийную практику.

Как Вы получили разрешение на то, чтобы копировать картины в Эрмитаже?
Когда я училась в Академии художеств, обязательным предметом была копийная практика в Эрмитаже. Одной из составляющих моей дипломной работы было создание копии одной из картин музея.

Спустя много лет после окончания института я стала очень тосковать о тех временах, когда копирование было возможным. Встретив коллег в музее, узнала, что и сейчас могу приходить в назначенные для копирования часы.

И вот уже четвёртый год каждый понедельник (день, когда музей закрыт для посетителей) я прихожу в любимый дворец и нахожусь наедине с картинами. Таков мой эрмитажный понедельник.

За эти годы я работала над картинами многих художников. Среди них Луи Мишель ван Лоо, Жан-Батист Перронно, Никола Ланкре, Рембрандт. Сейчас занимаюсь небольшой копией с картины «Мадонна Конестабиле» Рафаэля.

Как копийная практика в Эрмитаже влияет на Ваше творчество?
Время, проведённое в Эрмитаже, и увиденные там образы проникают и в моё творчество.

Я перенимаю подход к работе, трактовку формы, умение расставить акценты. Я заметила это не сразу. Лишь прошлым летом, работая над портретом девушки с капустой («Капустница»), обратила внимание на то, что изображённая героиня получилась живой, наполненной энергией молодости, за внешним спокойствием ощущалась динамика. Образ напомнил персонажей картин Франца Хальса.

Эрмитаж— это общение. Люди, работающие там, несут служение великому. Изо дня в день находясь в атмосфере дворца, невозможно остаться прежним. Это касается всех сотрудников и посетителей музея. Мы шлифуем старинные паркеты, перебегая из зала в зал, а паркеты и стены шлифуют нас, одаривая прекрасными чертами прошлого.

Очень ценю знакомство с искусствоведом из отдела западноевропейского искусства, который оказался ещё и кавалеристом и реконструктором эпохи Наполеона. На время он принёс в мою мастерскую предметы той поры: мундиры, каски, двухголки… Все эти исторические детали я сложила в натюрморты.

Проникшись темой, я захотела развивать её и нарисовала сына Федю во французской одежде за игрой. Получилась картина «Мечтатель». Теперь и себе шью фрак, чтобы написать автопортрет в образе художника XIX века.

Также задумана серия портретов реконструкторов, которую я продолжу после поездки в Бородино.

Чтобы быть художником, необходима смелость. Случался ли в Вашей жизни момент, когда это было настолько трудно, что хотелось свернуть, выбрать другую деятельность?

Это происходит постоянно. Cмелость нужна как в выражении себя, так и в выборе образа жизни, который подразумевает финансовую нестабильность.

Живопись— не предмет первой необходимости. Невозможно рассчитать, когда произойдет следующая продажа картины. Выбирая такой путь, необходимо подходить философски и принять позицию: «будет день, будет пища».

Так как я выросла в семье и окружении художников, то привыкла так жить с детства. В разные временные промежутки— восьмидесятые, девяностые годы— экономическая ситуация в стране менялась, но мы продолжали заниматься творчеством. Главное условие— делать то, что действительно нравится, передавать то, что звучит внутри.

Не все художники поступают так. Можно рисовать то, что востребованно, но есть риск потерять себя.

Вообще мне кажется, что наверху кто-то заботится о нас. Я много размышляла о том, имею ли право так жить, выбирать нестабильность. Но что-то будто подсказывало всякий раз: «Ты идёшь верным путём».