Михаил Комиссаров — человек, который побывал в Антарктиде. Взяв отпуск на Балтийском заводе, где работает судовым рубщиком, единственный слабослышащий на судне, он поплыл по Южному океану.

Мы поговорили с Михаилом о том, как увиденное в метро объявление привело к покупке путёвки в Антарктиду, что ощущаешь, когда впервые ступаешь на берег, как живут и определяют время учёные на земле без часовых поясов и как долго после поездки снятся пингвины.

—Родился и живу я в Санкт-Петербурге — уже седьмое поколение моей семьи связано с этим городом. Работаю на Балтийском заводе, а в свободное время путешествую. Как правило, один.

Моё первое самостоятельное путешествие состоялось весной 2010 года, когда мне было 17 лет: автобусный тур Скандинавия — Швейцария — Франция (правда, минуя Париж) — Германия. Тогда я понял, что люблю путешествовать.
Париж был моей мечтой, и тем же летом, на каникулах, я отправился в новую поездку: Скандинавия — Дания — Нидерланды — Франция (на этот раз — Париж!) — Германия.

В России меня особенно впечатлил зимний Байкал и дикая Камчатка.

На путешествие в Антарктиду толкнуло любопытство. С детства интересовало, что там находится. Всегда ищу ответы на возникающие вопросы.

Нужно сказать, что раньше у меня никогда не возникало ни страха, ни волнения по поводу предстоящей дороги. Я предвкушал пребывание в новом месте, готовил себя к впечатлениям. А вот с Антарктидой, не скрою, страх был. Всё дело в том, что тур в Антарктиду я заказал по Интернету, и не знал, не наткнулся ли на мошенников.

Вообще в этом году были другие планы. Я собирался поехать в Корею. Но вскоре понял, что моё направление — Антарктида.
Поскольку я работаю на вредном предприятии, мой отпуск составляет 44 дня. Я стараюсь путешествовать дважды в год. Мне дали очередной отпуск.

На перелёты туда-обратно ушло два дня три часа сорок пять минут. В самой Антарктиде я провёл семь дней.

Дорога не была беспрепятственной. Сначала предстояло добраться до Аргентины, самого южного города Земли Ушуайи, от которого судно отходит к антарктическим берегам.

Путь из Петербурга до Ушуайи занял тридцать шесть часов. Маршрут был следующим: Россия — Турция — Бразилия — Аргентина. Первые трудности начались в Буэнос-Айресе. Мне нужно было пересесть на автобус до другого аэропорта, из которого вылетал рейс в Ушуайю. Подойдя на остановку, обнаружил, что автобуса нет. Я испугался: вдруг уже ушёл?

Пользуясь электронным переводчиком, начал спрашивать служащих. Сначала — через английский переводчик. На введённый мною вопрос, уехал ли автобус, сотрудник кивнул. Я растерялся: по расписанию оставалось несколько минут. Тогда я переключил переводчик на испанский и повторил вопрос. Прочитав, сотрудник ответил: автобус не прибыл, нужно подождать. И только тогда я немного выдохнул.

Михаилу пришлось преодолевать сразу несколько языковых барьеров: от жестового языка переходить к русскому письменному, от русского письменного к английскому или испанскому.

Наконец, автобус таки пришёл, мы приехали в другой аэропорт и добрались до Ушуайи. Спускаясь по трапу самолёта, я всё ещё не верил, что это происходит со мной, но уже чувствовал, как реальность догоняет мечту. В Ушуайе, небольшом южноамериканском городке, пробыл день. Зная, что в самой Антарктиде ничего купить не удастся, в Ушуайе приобрёл сувениры для родных. Чтобы соответствовать духу аргентинцев-сладкоежек, купил местные сладости.

На следующее утро Михаил вместе с группой отправился в Антарктиду.
Мы плыли на экспедиционном судне Hondius ледового класса. Это не совсем ледокол, но он отвечает стандартам так называемого Регистра Ллойда и Полярному кодексу. На нём мы и жили, а перед экскурсиями перебирались на прочный надувной катер.

Дорога от Аргентины до Антарктиды заняла почти двое суток и включала пересечение пролива Дрейка.
Погода выдалась солнечной, но дул суровый, пронизывающий ветер, шли сильные волны, и нас здорово укачивало.
Когда ступил на землю Антарктиды, мне всё казалось, что через пять минут я проснусь, что нельзя так просто видеть перед собой пингвинов. Я закрывал глаза, открывал их, а пингвины не исчезали.

Если приплыть к западному Антарктическому полуострову туристы могут, то дальнейший путь, ведущий вглубь континента, для них закрыт: в центральных районах температура опускается до минус пятидесяти градусов Цельсия.
Перед поездкой я купил водоотталкивающую одежду. Однажды, переходя с корабля на надувной катер, сел на его борт — и сразу почувствовал, что штаны, которые тоже выдавали себя за водоотталкивающие, такими не являются. Вернувшись на судно, спросил в имевшемся там небольшом магазине, нет ли в продаже других брюк. Нужного размера не оказалось, имелись только два икс эль. Что ж, я очень хотел путешествовать. Два икс эль так два икс эль.

Запасные брюки появились, а значит, можно было продолжать исследовать антарктический мир, полный чудес и пингвинов.

Конечно, я много наблюдал за различными видами пингвинов — Адели, папуанскими и антарктическими.

Одно из самых сильных, гнетущих впечатлений от поездки получил, когда увидел, как морской леопард проглатывает пингвина. Я стоял на берегу, и сцена разворачивалась прямо перед моими глазами.

Был поражён при виде морского льва; кита, вдыхающего воздух; альбатросов и капских голубок.

Особый интерес представляет и возможность взглянуть на учёных, работающих на местных станциях.
Также в Антарктиде мы побывали в бухте Paradise Bay. Там находится аргентинская полярная база, где в красных вагончиках работают учёные, исследующие местность, метеорологию, ледовую и морскую биологию. Каждая станция использует часовой пояс собственной страны. Часовых поясов в Антарктиде нет.

Внутрь нас не пустили. Для учёных есть риск заразиться от туристов каким-либо заболеванием. Путешественники приедут и уедут, а учёным нужно оставаться по полгода. Болезнь и последующий за ней карантин остановят работу, объяснил наш гид Пьер.

Пьер — человек, которому я очень благодарен. Узнав, что я слабослышащий, он составлял в переводчике большие тексты, подробно отвечал на все мои вопросы. Родители Пьера — испанцы, он родился и вырос в Люксембурге, знает пять языков (люксембургский, французский, немецкий, английский и испанский), а его основные специальности — ветеринар и морской биолог.

Помимо сложностей, с которыми сталкивались все члены экипажа, Михаилу необходимо было понять, как выстроить коммуникацию со слышащими.

Поначалу на судне мне было сложно общаться, в основном путешественники говорили по-английски, я использовал офлайн-переводчик. При помощи переводчика же общался с соседом по каюте, немцем, очень добрым человеком. Была и команда туристов из России.

Без непредвиденных случаев не обошлось. Как-то раз стояла штормовая погода, выходить на надувной лодке в океан было опасно, и экскурсию перенесли. Я подошёл на ресепшн и попросил: «Пожалуйста, сообщите, когда будет посадка. Я могу не услышать объявление». Мне пообещали. Я успокоился, вернулся в каюту и углубился в чтение.

Прошло несколько часов. Что-то заставило меня насторожиться. Вышел на палубу и замер: люди уже садились в лодку, меня попросту забыли. Я бросился обратно на ресепшн. До сих пор помню выражение лица сотрудника — он резко побледнел, вспоминая мою просьбу, и тотчас потянулся к телефону. К счастью, всё уладилось. Я сел на катер.

Но ничего, потом я вспоминал об этом с юмором и рассказывал в сообщениях друзьям и родным.

На судне имелся вай-фай. Правда, с ограничениями, что не позволяло отправлять видеосообщения-кружки, при помощи которых происходит коммуникация на жестовом языке.

Вай-фай имелся, но из-за лимита по гигабайтам я переписывался, избегал отправлять кружки. Мог делать это лишь изредка, вечером.

Так омывающий Антарктиду Южный океан стал пятым океаном, увиденным Михаилом.

Первый океан, в котором я побывал, — Индийский. Это было на Мальдивах. Там же у меня появилась мысль: почему бы не посетить другие океаны, все пять, поплавать в них? И я бросил себе вызов. Последовали Тихий (Камчатка), Атлантический (Куба), Северный Ледовитый (Териберка), и, наконец, Южный.

Возвращаться из путешествия всегда трудно. Особенно, когда за спиной, на льдинах, в снегах остаются чернофрачные антарктические пингвины. Планка путешествий задана высокая. Следующие должны быть под стать.

Вернувшись, я понял, что очень скучаю по пингвинам. Но говорю себе, что, когда в моей жизни наступит трудный период, я мысленно буду возвращаться в Антарктиду, пересматривать снимки, вспоминать, что преодолел.

Мечтать не вредно, но теперь я хотел бы отправиться в космос. А если серьёзно, то пусть новое направление выберет моё сердце.